ЖИВАЯ ВОДА

 Дожденосные тучи, посылающие на землю свои благодатные ливни, представлялись первобытному племени ариев небесными источниками и колодцами: метафора эта так проста, так естественна, что она невольно возникала в уме и вела к отождествлению блуждающих в поднебесье облаков с земными ключами.


Слово utsa — колодец употребляется в Ведах для обозначения облака. Как вместилища живительного, неиссякаемого дождя, который сколько ни проливается на поля и нивы, но всегда собирается в новых испарениях, облачные источники заключали в себе бессмертную, всёмолодящую влагу (амриту). Вместе с этим скученные массы туч, объемлющих собою весь небесный свод, а потом и самое небо, как широкая, беспредельная арена, по которой они постоянно носятся, приняты были за великое хранилище вод и названы воздушным (висящим над головами смертных) океаном — samudra; санскр. avisha — океан и небо, ирл. aibheis — глубокое море и атмосфера. Праотцы индоевропейских народов, за 5000 или за 6000 лет до настоящего времени, жили в Центральной Азии между высокою цепью Гималая и боль¬шим средиземным морем (Каспийским, которое в глубочайшей древности распространялось гораздо далее на восток и соединялось с Аральским озером), откуда впоследствии южные отрасли населения двинулись в Индию, а северные потянули на северо-запад по направлению к Малой Азии и Европе. Еще в первоначальной родине своей арии познакомились с кораблестроением и мореплаванием и потому легко могли уподобить небо — морю, а ходячие облака — плавающим по нем кораблям. Представления эти удержались и у славян. Чехи до сих пор туман или мглу около месяца называют студенцом (studankou).
 В народных русских заговорах «океан-море» означает небо, что очевидно из той обстановки, в какой употребляется это выражение; так, в одном заговоре читаем: «посреди окиан-моря выходила туча грозная с буйными ветрами, что ветрами северными, подымалась метель со снегами».
 Украинская загадка выражается о солнце: «середь моря-моря (= неба) стоить червона коморя». Под влиянием означенной метафоры и согласно с тем наглядным впечатлением, по которому небесный свод представляется обнимающим землю, родилось убеждение, что земля «утверждена на водах», что поверхность ее есть большой круг и что ее со всех сторон обтекает кольцом пространный океан. Так думали в Гомерово время греки, так думали и другие народы.
В стихе о голубиной книге сказано: «океан-море всем морям мати: окинуло то море весь белый свет, обошло то море окол всей земли, всей подвселенныя». У древних германцев предание это сочеталось с представлением дожденосных туч (облачного неба) в образе чудовищного змея; по свидетельству Эдды, Один бросил великанскую змею, рожденную богом грозового пламени (Локи), и она упала в море и обвила кольцом всю землю, кусая в страшной пасти свой собственный хвост: имя змеи — Midhgardhsormr или I (ormr = wurm — serpens, midhgardh — срединное обиталище смертных, то же что iormungrund — terra).
Прибалтийские жители доныне убеждены, что солнце каждый день купается в море и потому-то поутру восходит такое чистое и светлое; если день бывает пасмурный, они говорят, что солнце мылось лениво.
У славян и литовцев солнце представлялось прекрасною богинею, которая ездила по небесному своду в золотой колеснице; утружденная дневным путешествием, запылённая земным прахом, она вечером погружалась в морскую купальню и поутру снова являлась ясною, светлоликою, исполненною свежих сил. По свидетельству литовской песни, две звезды Денница и Вечерница, отождествляемые в преданиях с утренней и вечерней зорями, прислуживали богине, и Вечерница подавала ей воду для омовения.
У украинцев существует поговорка: «сонце ся в море купае». В народных русских сказках часто выводится героиней дева-Зоря или восходящее Солнце; ее называют Ненаглядной Красотою или царевною — золотой косой, непокрытой красой; она живет в золотом царстве, на конце света белого — там, где ясное солнышко из моря подымается, и сама плавает по морю в серебряной лодочке, гребя золотым веслом.
Уподобляя небо всесветному морю, предки наши не только в вечернем закате видели погружение солнца в морские воды, но и ночные светила, исчезающие с рассветом дня, по их мнению, скрывались в безднах океана. Сербы думают, что и солнце и месяц каждые сутки купаются в море, чтобы не утратить своего блеска. До сих пор употребительны выражения: луна выплывает из-за туч, месяц плывет по небу и т.д.
Светло-голубое, блестящее небо лежит за облаками, или за дождевым морем; чтобы достигнуть царства солнца, луны и звезд, надо было переплывать воздушные воды. Таким образом, это небесное царство представлялось воображению окруженным со всех сторон водами, т. е. островом. С особенною наглядностию метафора эта выступает в русских заговорах — там, где говорится о чудном острове Буяне. Название «буян» (от слова буй), принятое позднее за собственное имя, первоначально было не более как характеристический эпитет баснословного острова; в некоторых уездах доныне вместо «Буян-остров» произносят: «буевой остров». Буй служит синонимом слову яр, как это видно из замены этих речений одного другим в Слове о полку Игореве; оба слова совмещают в себе тождественные значения. Ярый, как объяснено выше, заключает в себе понятия: весенний, горячий, пылкий, раздражительный, страстный, плодородный, урожайный. Понятие весен¬него плодородия заключается и в слове буй: глагол буять — вырастать, нежиться («он буял у батюшки», или в народной песне: «деревцо кипарисо¬вое, где ты росло, где буяло? Я росло на крутой горе, буяло против солнышка»); а прилагательное буйный, когда говорят о нивах, лугах и лесах, служит для обозначег ния, что травы и деревья растут высоко, густо и обещают богатый урожай (буйный лес, буйные хлеба, буйные ягоды, чешск, буйна пшенице, обили буйне) Вообще же буйный (буявый) употребляется в смысле: дерзкий, наглый, неистовый (= яростный); буесть — удаль, отвага, буйная головушка — отважная, смелая, буйные ветры — бурные, стремительные, буйная зима — резкая, студёная; болгары дают этот эпитет и огню (буен оган).
«Остров буян» — поэтическое название весеннего неба. Остров этот играет весьма важную роль в наших народных преданиях; чародейное слово заговоров, обращенное к стихийным божествам, обыкновенно начинается следующею формулою: «на море на окиане, на острове на Буяне», без чего не сильно ни одно заклятие. На острове Буяне сосредоточены все могучие силы весенних гроз, все мифические олицетворения громов, ветров и бури; тут обретаются: и змея всем змеям старшая, и вещий ворон, всем воронам старший брат, который клюет огненного змея, и птица, всем птицам старшая и большая, с железным носом и медными когтями (напоминающая собой чудесную Стратим-птицу, всем птицам мать, что живет на океане-море и творит своими крыльями бурные ветры), и пчелиная матка, всем маткам старшая, т. е. на острове Буяне лежит громоносный змей, гнездится птица-буря и роятся пчелы-молнии, посылающие на землю медовую влагу дождя. От них, по мнению народа, как от небесных матерей, произошли и все земные гады, птицы и насекомые. По свидетельству заговоров, на этом же острове восседают и дева Зоря (= не только весеннее солнце, но и богиня-громовница), и Перун «на море на окияне, на острове на Буяне гонит Перун в колеснице гром с великим дождем». Сюда обращался древний славянин с своими мольбами, упрашивая богов, победителей Зимы и создателей летнего плодородия, исцелить его от ран и болезней, даровать ему воинскую доблесть, послать счастие в любви, на охоте и в домашнем быту. Так как весеннее небо есть хранилище теплых лучей солнца и живой воды, которые дают земле плодородие, одевают ее роскошною зеленью и цветами и водворяют на ней новую счастливую жизнь, то фантазия сочетала с ним представление о рае или благодатном царстве вечного лета.
По русским поверьям, кукушка и сизая галочка хранят у себя райские ключи или ключи от вырия; с их прилетом пробужденный Перун отпирает небо и низводит на землю плодотворное семя дождя, откуда возник миф о семенах, приносимых из райской страны на крыльях весенних ветров и рассеиваемых по всей земле. И комары осенней порою уносятся ветрами на теплые моря, а весною снова приносятся на Русь. Райская страна, как представление, снятое с весенней природы, роскошно убранной в зелень и цветы и озаренной яркими лучами солнца, изображалась вечно зеленым садом с золотыми и серебряными плодами или вечно цветущим лугом. Слова рай, лит. rojus, греч. , лат. paradisus, фр. paradis, исп. parayso — всюду служат для обозначения сада, и многие живописные, цветущие местности в немецких и славянских землях получили названия рая, парадиза. Словаки и хорутане рассказывают, что рай есть чудесный неувядаемый сад, находящийся во владениях бога света, где праведных ожидает бесконечное наслаждение; по свидетельству русских легенд, рай насажден у небесной криницы, «а над тею крыныцею и скризь там такии разнии, прихорошии, пахнючии цвиткы та ягоды, яблуки, хвыги, мындалы, розынкы (виноград) и всякая овощь, а птыци так хороше спивають та щебечуть, щой сказаты не можно»

Народные заговоры, сохранившие так много древнейших поэтических выражений, знают мифический алатырь-камень и ставят его в тесной, неразрывной связи с Буяном-островом. Принимая в соображение объясненное нами значение этого острова и общеарийское представление солнца драгоценным, огненным камнем, мы убеждаемся, что алатырь-камень есть, собственно, метафора ясного ве сеннего солнца. Лежит он на океане-море или на острове Буяне, и обозначается постоянным эпитетом бел-горюч, т. е. плавает по воздушному океану-небу, и хранится в райской области, в царстве вечного лета; эпитет «бел-горюч» заменяется иногда выражением: кип-камень (от глагола кипеть). На этом камне восседает красная дева Зоря: «на море = на окиане, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень алатырь; на том камне сидит красная девица» и зашивает раны кровавые. О розовой пелене Зори, расстилая которую богиня утра просветляет мир и призывает его к жизни, заговор выражается: «твоя фата крепка, как горюч камень-алатырь»; о самом же алатыре сказано: «под тем камнем сокрыта сила могучая, и силы конца нет».
У славян, наравне с другими индоевропейскими племенами, наибольшим религиозным почетом пользуются родники (ключи, студенцы, криницы) и реки, вытекающие из горных возвышенностей; им приписывается та же святость и та же чудодейственная сила, что и дождю. Подобно дождевым потокам, льющимся из облачных скал и гор, эти родники и реки пробиваются из жил земли и расщелин обыкновенных гор, и то, что прежде соединяла народная вера с первыми, впоследствии было перенесено на подземные и нагорные ключи. Об этих источниках ходят в народе сказания, что они явились из земных недр после удара в землю молнии, почему они и называются громовыми, гремячими и святыми. Некоторые из них, по народным преданиям, потекли от удара огненных стрел Перуна или из-под копыт его богатырского коня – на подобные источники указывает и географическое название Конь-колодезь, встречаемое в некоторых областях.
Громовые родники и святые колодцы и озера во множестве известны по разным местностям, обитаемым славянскими, литовскими и немецкими племенами. Так как дождь есть дар небесных колодцев = летних туч, то, перенося это воззрение на земные ключи, язычники издревле стали обращаться к этим последним с просьбами о пролитии дождя — обычай, до сих пор удержавшийся в народных массах. В любопытной вставке, сделанной древним переводчиком слова Григория Богослова (XI век), сказано: «ов требоу створи (жертву при¬носит) на стоуденьци, джда искы (ища дождя) от него, забыв, яко Бог с небесе дждь дает»
Чехи в засушливые годы ходят на поклонение к источникам и молятся о дожде. У кельтов было в обычае почерпать воду из священных криниц и поли¬вать ею камни, из которых сложен колодец, дабы небо одождило землю.
И славяне, и германцы с обливанием водою соединяют мысль о вызове дождя.Для вызова дождя часто прибегали к обряду хождения Додолы. Который заключался в выборе самой девушки красивой из села, специальном ритуальном облачении и обливании ее водой. После совершения этого обряда, по общему убеждению, непременно будет дождь — если не в тот же день, то на следующий .
Под влиянием указанных нами воззрений воде были приписаны те же чудесные свойства, какие присвоялись весеннему дождю, а именно:
а) Сила плодородия. В грозе древний человек видел брачный союз бога-громовника с облачною, дожденосною девою, а в этом союзе — источник земных урожаев. Низводя мифическое представление на землю, народ ставит возле князя (царя) Огня княгиню (царицу) Воду; первый — символ небесного пламени (молнии), вторая — дождя. Названия князь и княгиня, по первоначальному своему значению, доселе удержавшемуся в простонародном обыкновении чествовать этими именами жениха и невесту, прямо указывают на то супружеское сочетание, в каком являлись поэтической фантазии огонь и вода. К родникам и криницам, как уже было сказа¬но, издревле обращались с мольбою о дожде: от них, следовательно, ожидали и про¬сили изобилия плодов земных; крестные ходы на засеянные пашни и совершаемые там общественные молебствия сопровождаются окроплением полей живою во¬дою. Перед посевом крестьяне выходят поутру к студенцам, черпают ключевую во¬ду и смачивают ею заготовленные семена; другие же смачивают зёрна речною во¬дою в продолжение трех утренних зорь, с надеждою на несомненный урожай. Эту плодородящую силу воды народное верование распространяло и на человека, что свидетельствуется старинными свадебными обрядами – так например холостые парни (Витебская область), похищая девушек, объезжают с ними вокруг озера три раза, и этот обряд считается за действительное вступление в брак. Между чехами сохраняется поверье, что самый верный союз — тот, который заключается над колодцем.
b) Сила целебная, очистительная. Как живая вода весенних дождей просветляет туманное небо, возрождает природу и потому принимается за божественный напиток, прогоняющий демонов, дарующий красоту, молодость, здоровье и крепость мышц, так те же животворные свойства соединяют народные верования и вообще с водою — тем более что она действительно обладает свойством освежать тело и восстановлять утомленные силы. И огонь, и вода — стихии светлые, не терпящие ничего нечистого: первый пожигает, а вторая смывает и топит всякие напасти злых духов, к сонму которых причислялись в старину и болезни. Рядом с окуриванием больного, перенесением его через пылающий костер, высеканием искр над болячками и тому подобными средствами народная медицина употребляет обливание водою, омовение, взбрызгиванье, сопровождая все это заклятиями на болезнь, чтобы она покинула человека или животное и удалилась в пустынные места. По преимуществу лечебные свойства приписываются ключевой воде. Родники и колодцы, глубоко чтимые за свою целительность, известны во всех славянских землях.
По народному убеждению, вода их стягивает и заживляет раны; это большею частию минеральные (горячие, соленые и кислые) источники, знакомые еще римлянам. С целью лечить недуги омовением немецкие поселяне идут пред восходом солнца и почерпают воду из трех бьющих ключей — в сосуд, перед которым ставится возжженная свеча. В священный источник в лесу, где он течет, никто не смеет срубить дерево или отломить ветку; воды его всегда чисты, и что бы ни было в них брошено — тотчас же восстает непогода. В Сербии, в первые дни после новолуния («на младу неделю»), ходят больные к родникам, купаются в них и пьют воду .
На Руси от болезней, приписываемых сглазу, рано на утренней зоре отправляются к ключу, зачерпывают воду по течению, закрывают посудину и возвращаются домой молча и не оглядываясь; потом кладут в принесенную воду один или три горячих угля, частичку печины (печной глины), щепоть соли и взбрызгивают ею больного или обливают его по два раза в сутки на зоре утренней и вечерней, с приговором: «с гуся вода, с лебедя вода — с тебя худоба!» Иногда дают больному испить этой воды, смачивают ею грудь против сердца и затем все, что останется в чашке, выливают под притолку. В заговорах, произносимых над водою, находим следующие указания:
«пошла я в чисто поле, взяла чашу брачную, почерпнула воды из загорного студенца»;
«звезды мои ясные! сойдите в чашу брачную, а в моей чаше вода из загорного студенца»;
«умываю я красну девицу (имярек) из загорного студенца ключевой водою, стираю я с красной девицы все узороки с призороками».


Заказать звонок